Вавилонская башня - Страница 48

– И наконец, – тоном гения, вынужденного распинаться перед троглодитами, продолжал Веня, – самыми последними пришли на землю посланцы белой расы. Они явились со звёзд Большой Медведицы и поселились на материке Арктида. Этот материк, как теперь считается, являл собой почвенный слой на ледяном покрове северного полярного океана, который много тысяч лет спустя растопили потеплевшие волны. Про землю Санникова слышали? Это был её последний остаток. Ну так вот… Белые люди, называвшие себя ариями, владели принципиальными законами Вселенной, положенными в основание мира, и могущество их не знало границ. Дошедшие до наших дней знания Авесты – лишь малая часть их былого наследия. Тем паче что первый рукописный текст Авесты, или Первовестья, начертанный золотыми чернилами на тысяче дюжин воловьих шкур, был сожжён Александром Македонским после завоевания Персии… А киношники, блин, этого Александра нам за культуртрегера выдают!..

Тут в лобовое стекло ударил ледяной ветер, и сразу навалилась зимняя тьма. Юркан поспешно включил фары. «Запорожец» побежал дальше в вихре позёмки, под свинцово-сизыми тучами, скрывшими недавно такое яркое и жаркое солнце. Скоро позёмка превратилась в форменную метель, с которой не без труда управлялись скрипучие «дворники». Если так пойдёт и дальше, их очень скоро заест, и тогда смотровую щель придётся расчищать пальцем… Пассажиры дружно завозились, натягивая в тесноте куртки: печка «Запорожца» скончалась давным-давно и реанимации не подлежала. Так и ехали, дуя на руки, слушая шорох снежных струй по бортам и явственно ощущая, как толкает машину разошедшийся ветер…

Когда прибыли на угол Победы и Бассейной, Юркан попытался вернуть Виринее деньги.

– Вы… – неловко выдавил он. – Вы же всех… и меня…

– Да ладно, – отмахнулась она. И вдруг, посмотрев зелёными глазами, очень тихо добавила: – Надо же ей вкусненького купить. А тантра – это учение о любви. Во всех проявлениях.

Обратно «домой» Юркан приехал не только в состоянии лёгкого опупения, но и основательно замёрзший.

Больше всего ему хотелось бы сейчас забраться в горячую, очень горячую ванну да в ней и заснуть, но, увы, подобная бытовая роскошь была нынче недоступна. Для приличия Юркан начал было рассказывать Натахе подробности своего «выхода в свет», но та никакого интереса не проявила.

– Ты поспи, хороший, – только и сказала она. – Поспи, устал ты совсем. А Наташа покараулит, чтобы серый волк не пришёл.

«Ну, если Наташа покараулит…»

Юркан улыбнулся, сворачиваясь на продавленном диване, и заснул, кажется, даже раньше, чем улыбка успела пропасть с его лица.

Почти сразу перед ним возник огромный, залитый ярким белым светом зал. В центре зала, в железной клетке, сидел человек…

Ужасы рабовладельческого строя

Была же гениальная карикатура, кажется, времён Перестройки. Шагает толпа закованных в цепи рабов с вдохновенными лицами революционеров. Над головами развёрнут плакат: «Да здравствует феодализм – наше светлое будущее!»

Стоял полдень одного из дней удушливого метагейтнона, когда жара загоняет всё живое подальше от солнца, в сень зелёных ветвей, под портики, в прохладную темень закрытых ставнями жилищ.

Однако на небольшом рынке рабов, что раскинулся неподалеку от Пирейской гавани, у Фалернской дороги, народу хватало. Женя Корнецкая огляделась по сторонам и философски подумала, что подобные рыночки существовали у всех народов и во все времена. И те, кто боялся жары или чего-либо ещё, сюда не ходили… Насколько она поняла из обрывков разговоров, цены здесь были существенно ниже, чем в самих Афинах, на какой-то Центральной колоннаде, расположенной отсюда в считаных стадиях. И, самое главное, тут никто никогда не интересовался происхождением «товара», будь то военнопленные, добыча пиратов или несчастные, попавшие в руки андроподистов – подлых похитителей свободных граждан.

Женя переминалась с ноги на ногу и думала о том, что её земляки тоже были отлично осведомлены, за какими покупками в Питере следует идти в центральные универмаги, а за какими – на Апраксин рынок. В таинственных недрах коего, если сильно захотеть, не так уж невозможно приобрести даже и раба. Всё правильно!

В душном безветренном мареве неподвижно застыла листва серебристо-зелёных олив. Покупатели и праздношатающиеся зеваки толклись перед помостами, поднимая пыль в раскалённый полуденный воздух. Доски помоста были чуть не до блеска отполированы босыми ступнями предшественниц. Женя обливалась потом, ей казалось, что тело под короткой одежонкой-эксомидой медленно покрывалось коростой.

Рано утром всех пленниц загнали в низенький сарай на окраине рынка, привели в порядок и, накормив ячменными лепёшками, вволю дали воды. За несколько минувших часов выпитая вода успела полностью испариться из тела, пополнив затянувшую горизонт белёсую муть. Благодаря этому Жене так и не захотелось в туалет (чего она, кстати, поначалу весьма опасалась), зато жажда мучила немилосердно. Впрочем, другие девушки ни с какими просьбами к надсмотрщику не обращались, и Женя, глядя на них, сочла за лучшее помалкивать до последнего.

Купить её уже хотели два раза. И оба раза покупатели были такие, что на ум ей мгновенно приходили садистские картинки «хентай», виденные в Интернете, а на язык начинали проситься путаные молитвы, сплошное «Господи, пронеси…». В самом деле, ни музыкантшей, ни танцовщицей она не была, а на аттическом наречии шпрехала с варварским акцентом. Посему приобрести её собирались не для каких-нибудь культурных утех, а для блуда постыдного. И хорошо ещё, если просто для блуда… Думала ли Женя, привыкшая со спокойной гордостью осознавать свою красоту, что когда-нибудь позавидует нескладным толстухам, которых здесь приобретали для хозяйства и кухни?.. Однако Господь проносил: гнилозубый хозяин, жадничая, всякий раз поднимал на неё цену, и покупатели отступались. Так что, когда подул прохладный вечерний левконт, Евгения Александровна всё ещё пребывала в неопределенности среди заметно поредевшей толпы рабынь на помосте.